В основе статьи лежит материал моего выступления на межрегиональной конференции ЕКПП в г. Сочи, 21.04.2024
Теоретическая основа
В таком непростом и неопределенном понятии как «этика» уместно будет начать с рассмотрения основ этической парадигмы и задать некую рамку для последующего анализа современного этического дискурса.
Отто Кернберг говорил, что этическая система соответствует функционированию системы Суперэго, но мне кажется было бы чрезмерным упрощением говорить о простом копировании родительских правил. Ведь они реализуются в процессе триангулярных отношений, модифицируясь в переходном пространстве, поэтому их и невозможно записать в догматичный свод законов, который предписывается соблюдать.
Само слово «этика» пришло в русский язык из латинского «ethos» — нрав; обычай, если переводить дословно. Однако, в дословном переводе теряется, на мой взгляд, основной смысловой оттенок, а именно значение Этики как вместилища и сути какого-либо объекта. Думаю, русское слово «это» выполняет функцию связывания объекта с его сутью, подобной английскому «is».
Этика, по Аристотелю, — учение о нравственности и морали, — означала практические знания относительно того, что есть благо и каковы способы и средства для его достижения, рекомендации о соответствующих правилах поведения и образе жизни. Цитирую: «Цели должны быть разнообразны, так как существуют различные действия, и искусства, и науки: цель врачебного искусства — здоровье пациента, судостроительного — постройка судна, стратегии — достижение победы, экономии — увеличение богатства».
Для иллюстрации, этическое воплощение назначения какого-то предмета будет отражено в его надлежащем использовании: если человек сидит на стуле за столом, он не просто соответствует обычаю и копирует поведение окружающих, но еще и воплощает назначение этих предметов, их этическую суть, «раскрывает их стульность и стольность», по логике Аристотеля. Если же стул использовать в качестве стола, сидя при этом на столе – такое поведение не соответствует изначально заложенной идее, а значит, не является этически верным.
Конечно, можно подойти к вопросу сути объектов творчески и использовать мебель в ином качестве, например, как сырье для костра, игры или даже в качестве оружия. В зависимости от обстоятельств, даже в таких простых предметах можно выделить иные грани их сущности, которые в привычном нам обычае и нраве (вспомним про дословный перевод) находились в Тени и являлись скрытым потенциалом их сущности.
Выходит, что базовое этическое значение не может предсказать и учесть контекст обстоятельств, которое может стать доступным человеку в той степени, в котором развито его личное восприятие, эмоциональное и психическое развитие. Если обобщить эту логику в один вывод, выходит, что способность к формированию этической позиции не может обойтись без анализа обстоятельств актуального контекста, который напрямую зависит от развитости восприятия и чувствительности наблюдателя.
Таким образом, формируется понятие этического чувства, которое помогает осознать такие формулировки как «ответственность терапевта за собственное влияние», «защита благополучия клиента», «удержание рамки и психологических границ» — эти цитаты взяты напрямую из Этического Кодекса ЕКПП.
Если учесть, что этическое чувство, как совокупность особых навыков, невозможно создать и развить вне рамок соответствующе развитого окружения, то вполне логично ожидать помощи в устранении этой неопределённости от профессиональных сообществ, охраняющих наиболее классические и базовые принципы ведения психоаналитической практики.
Такие организации фиксируют не только нравы и обычаи, но и смысловую суть профессии в кодексах, на которые в своей работе ссылаются этические комитеты (членом которого я и являюсь в ЕКПП).
Возникают вполне логичные вопросы об этической реакции на современные подходы и методы ведения психотерапевтической практики, где широко распространена онлайн терапия, её реклама, взаимодействие в социальных сетях и виртуальном пространстве.
Онлайн-агрегаторы психологических услуг
С ростом спроса на услуги профессиональных психологов в современности, повысился и интерес бизнеса, в том числе относительно крупного, имеющего некий капитал для усиления монополизации рынка в области интернет-пространства посредством агрессивных рекламных компаний, зачастую давящих на желание быстрого фантазийного удовлетворения своего клиента.
Очевидно, что этика профессионализма психоаналитического психотерапевта не будет совпадать с прагматичной этикой человека рыночной ориентации по Э.Фромму по многим ключевым аспектам, такие как цели деятельности, средства и способы её осуществления, методы оценки, этические и нравственные нормы. Особенно активно это наблюдается в практике глубинных подходов, когда, к примеру, психоаналитическую психотерапию люди годами проводят онлайн, хотя и пациент, и его терапевт проживают в одном городе.
Агрегатор психологических услуг — это посредник между специалистом и клиентом, обещающий последнему качественный отбор и подбор специалистов, а психологу — решение проблемы поиска клиентов через усиленный маркетинг. За эту услугу агрегатор берет комиссию.
В последние годы роль посредника претерпела множество изменений: в силу ужесточения конкуренции и борьбы за рынок, многократно возросло их вмешательство в психотерапевтический процесс. Этическое чувство специалистов в таких условиях подвергается удвоенному давлению. Необходимо учитывать не только особенности виртуальной среды, но и влияние бизнес-процессов.
При этом, аналитическая ситуация имеет множества коннотаций и по своему существу неоднозначна, что даёт много пространства, куда попытались вписаться и бизнес-модели. Любое событие между аналитиком и анализантом возможно истолковать множеством способов по трем линиям базовых конфигураций
а) структура, порожденная аналитическим контрактом, который определяет не только пространственные, временные и функциональные константы, но также включает непреодолимую асимметрию между сторонами.
б) структура манифестного материала (аналитического диалога)
в) бессознательная фантазия, которая лежит под любым манифестным выражением (латентное или бессознательноесодержание). Эта фантазия не принадлежит только анализанту, это совместное творчество пары,диадическая фантазия
Баранже специально описывают парадокс, что в ситуации анализа имеется два тела, но три персоны, так как всегда существует третий – отсутствующая сторона, которая дополняет Эдипов треугольник, являющийся основой для любой структуры отношений.
Таким образом, легко предположить, что механизм думания, фантазирования и чувствования аналитика и анализанта подвергается существенному искажению посредством вмешательства посредников в сеттинг, ролевые модели, бессознательные и сознательные процессы между сессиями. В пространство Встречи вносятся существенные искажения, которые сильно влияют на контакт оси Эго-Самости между аналитиком и анализантом.
Следующие примеры будут служить обобщением моего личного опыта анализа негативного разрушения этических позиций психотерапевтических принципов сразу четырех игроков рассматриваемого интернет-бизнеса: что-то увидел я у одних, что-то у других.
Нижеследующий анализ динамики это один из вариантов интерпретации таких искажений, который я концептуализировал во всем известном варианте Эдипова треугольника.
Итак, Агрегаторы в процессе терапии заполняют переходное пространство аналитического третьего, занимающего отцовскую роль, который сначала рекламирует терапевтов как всеприемлюющую идеализированную мать, однако позже обязывает подчиниться правилам пассивно-агрессивного отца, вытесняющего свою агрессию (что видно даже в инфантильно-манипулятивном дизайне их сайтов, где симптоматика обозначается смайликами).
Правила этого отца такие:
1. Делиться значимой частью полученных от клиента денежных ресурсов + запрет на принятие оплаты напрямую, под угрозой «увольнения».
2. Запрет на критику (поэтому сами участники зачастую создают отдельные чаты без «смотрящих»)
3. Отчитываться о ходе работы, иногда даже описывая темы разговора (привет, правилу конфиденциальности).
4. Максимально удерживать клиента-ребенка в этом треугольнике. Ради этого заботливые надсмотрщики готовы при низкой оценке клиентом очередного «занятия» предложить другого психолога, разумеется, со скидкой. Также были замечены разрешение на безграничное удовлетворение и отыгрывание — переписка с клиентом в течении недели за доп.плату и другие опции.
Всё это дополняется разработкой собственных приложений видеосвязи на этих платформах, где надсмотр будто бы становится очевидным и неизбежным. Отказаться от него тоже стало запрещено.
Психолог, работающий в коммерческой (да и государственной) системе испытывает дополнительные трудности в части этической нагрузки, поэтому это становится особым испытанием для прочности его границ и осознания процессов в своей психологической практике, что может отыгрываться в психотерапевтическом взаимодействии, отрицаться и вытесняться, а также выливаться в продуктивный или деструктивный конфликт с организацией.
В триангуляции с агрегаторами возможно некоторое время выстроить взаимовыгодное сотрудничество, до этапа эмоционального сближения и интенсификации процессов (первые 3-10 встреч). Это иногда может находить отражение в предлагаемых условиях, когда комиссию требуют только за первые встречи, но в последние годы вмешательство с целью извлечения большей прибыли увеличивается, вводятся спецпредложения для клиентов, опросники качества и другие манипуляции для удержания клиента на платформе, в том числе и пожизненная комиссия. Такие маркетинговые методы привнесены специалистами, имеющими опыт на платформах, обеспечивающих продажу и репетиторские услуги, отчего даже в лексике остаётся соответствующие следы: сессии называются «занятиями», которые завёрнуты в пакетные предложения.
В таких условиях особенно рискуют относительно неопытные специалисты, которых большинство в таких пространствах. Включаясь в такие разыгрывания, специалисту становится намного труднее ощутить влияние бессознательных процессов, преодолеть спасательные, жертвенные и пассивно-агресствные установки, да и вообще свободно работать. Конечно, я не могу сказать, что работа с привлечением агрегатора блокирует напрочь глубинную проработку, но уж точно она её значительно усложняет.
Современные социо-политические трудности и испытание профессиональной позиции на нейтральность и дискриминацию по каким-либо взглядам также усложняют ситуацию. Так, один известный психолог при интерпретации сновидения своей клиентки видит прежде всего отражение политических событий, а не внутриличностную динамику, чем и гордится перед аудиторией, обосновывая свои интерпретации так: «внешнеполитическая ситуация настолько прозрачна, что на неё можно опираться и пока что не идти в травматический материал».
Таким образом, и до, и после установления терапевтического контакта и создания прочного альянса, когда место аналитического третьего становится особенно востребованным, его может занимать бизнес-структура, часто имеющая и продвигающая собственное видение формата психологической помощи.
В кабинете
В классической «очной» реальности психологического кабинета стандарты профессиональной этики будто бы более ясны и прозрачны, однако это не делает работу по их соблюдению более легкой. Нередки случаи нарушения рамки сеттинга со стороны специалистов, бессознательных отыгрываниях в терапевтическом процессе, а также создания параллельных отношений, особенно среди преподавателей, практикующих психотерапию со своими студентами. Так, не раз слышал о случаях, да и сам был свидетелем, когда какие-то детали из работы психолога озвучиваются на лекциях как иллюстративный материал в присутствии самого клиента в аудитории.
Особенно тяжело сохранить этическую установку на сохранение профессиональных стандартов успешным, известным, признанным и маститым специалистам, что зачастую усугубляется идеализирующим переносом нарциссической динамики их пациентов, которые как раз себе ищут такой идеализированный объект идентификации.
Не так уж редко, как хотелось бы можно наблюдать такое явление, как «профессорская слепота», когда психотерапевт, занятый преподаванием, теряет способность к диссоциации со своей ролью и не позволяет возражать и конкурировать своим «подопечным» уже не столько на лекциях, сколько в кабинете, будучи уверенным в абсолютной правоте своих гипотез и теорий. Ощущение терапевтом однозначной правильности своего понимания может восприниматься анализантом как отказ от бессознательного взаимодействия.
Действительно, без выраженной убежденности в своей картине мира преподавать изо дня в день было бы невыносимо, поэтому такой вариант профессиональной деформации не позволяет нормально идти Эдипальным и другим психологическим процессам, а также затрудняется возможность к анализу эмоционального разыгрывания.
Легко можно представить, насколько сильно расходится терапевтическая потребность пациента в раскрытии собственного гнева с корпоративной этикой иерархии учебного заведения. Или же насколько контрастирует у психотерапевтов разница понимания отыгрывания неосознанного гнева посредством низкой оценки за сессию с этическими стандартами коммерческой организации, предлагающей такого «нерадивого» специалиста заменить, применяя к нему наказания в виде обязательной платной супервизии, в рамках данной коммерческой структуры, разумеется.
Конечно, вполне возможны совпадения, неверные трактовки и прочие искажения, никто не застрахован от ошибок и не может избежать их неожиданного появления. Очень важно, как именно влияют эти события на дальнейший ход анализа, динамику отношений и профессиональное развитие. Другими словами, насколько этическая позиция и этическое чувство позволяет самому терапевту удерживаться от вовлечения в неуправляемую эмоциональную динамику и вовремя прийти на свою супервизию или в терапию, сублимируя разрушительную энергию агрессии для изменения самого себя.
Как пишет об этом Марода: «Тема удовлетворения аналитика должна быть не темой вины и стыда, а скорее темой творческого переосмысления».
Как заметили Гелсо и Хейс (1998), терапевтические отношения и техника “постоянно взаимодействуют и влияют друг на друга. Между ними существует глубокий синергизм. Например, методы, используемые терапевтами, и, конечно, то, как они используются, влияют на тип отношений, которые разворачиваются. Аналогичным образом, то, как терапевт относится к клиенту, будет оказывать глубокое влияние на методы, которые он или она использует, и на то, как они используются с каждым клиентом”
Проходя личную терапию, психотерапевт получает возможность отделить собственные потребности от потребностей своего пациента.
В противном случае возможны не только неудачные случаи работы, но и в следствие утраты этических ориентиров – неспособность отрефлексировать трудности, которые могут привести к драматическому финалу. Потрясающие слова пишет Жак Пресс: «несвязанная психическая деструктивность аналитика запускает физическую деструктивность пациента, нередко даже смертоносную».
Этический ракурс не может обойтись без фокуса на самом терапевте и его проработке собственных бессознательных мотивов к занятию психоаналитической практикой, среди которых часто встречаются неудовлетворённые желания к спасению родителей и нарциссическое избегание беспомощности такой практики в лице избранной профессии.
Как показывает моё теоретизирование этические нарушения связаны с расщеплением аналитического образа для своего пациента в силу чего место аналитического третьего занимает не фантазия пациента, а отщеплённая часть самого аналитика, которая персонифицирует себя в виде двойных отношений, либо в виде привнесения влияния некой системы, которая имеет власть в складывающемся треугольнике.
Как отмечает Мак Вильямс (2004), «с годами я пришла к выводу, что, когда клиницисты наиболее страстно говорят об отношении или процессе, которые находятся “в центре” или являются “сутью” процесса исцеления, они часто предписывают позицию, которая либо нормализует их собственные склонности, либо компенсирует ограничения их типа характера».
Важно отметить, что попытки триангулировать неудовлетворительные отношения со своим специалистом у истероидных и пограничных пациентов могут включать и обращения к Этическому комитет, где необходимо различить влияние динамики процессов и необходимость выразить ту агрессию, которую в самой терапии выразить не удалось от истинных этических нарушений.
Говоря проще, этический комитет приглашают на роль СуперЭго, некого сурового отца, «судьи», чьими руками можно наказать «провинившегося», а точнее сказать, не оправдавшего надежды помогающего специалиста, прежде идеализированную мать. Нейтральная позиция Этического комитета может фрустрировать ретравматизированного пациента, но при этом помочь в принятии его чувств, даже если формально этика не была нарушена.
Итоги
Таким образом, мы можем увидеть отражение трудности искажения аналитического поля и переходного пространства на примере эдипального развития в методах влияния бизнес-систем, и манипуляций через двойные отношения, и даже в обращениях по поводу этических нарушений. Эдипальная проблематика ответственных за эти процессы людей не позволяет развить этическое чувство и осознать факты этических нарушений.
Подводя итоги, можно сделать несколько выводов: современная онлайн-терапия ещё больше провоцирует фантазии клиента и позволяет преодолевать не только трудности личного контакта, но и игнорировать ощущение личной ответственности, а значит утвердить доэдипальное всемогущество и торжество безграничности. В таких условиях психолог физически, а часто и психически недоступен, отыгрывая коммерческую роль эксперта, всемогущей матери, роль которого режиссирует и оценивает отец – коммерческая или государственная структура, уважаемый преподаватель, либо судья-комитет.
Специалистам, пользующимся большим авторитетом и признанием в течении долгих лет труднее сохранять собственное этическое чувство, как и новичкам, которые еще не успели его развить.
Интерсубъективный поворот в анализе внешней динамики может служить важным дополнением к классическому теоретическому взгляду на концепт психоаналитических отношений как переживаемой внутренней реальности, которая не может быть оторвана от внешних систем и опоры на актуальные для всех правила и законы… законы, которые не придуманы, но открыты нами, незримо существуя над всем вокруг.
