Мы живём во времена небывалого роста популярности психотерапии, она становится всё более популярным товаром и услугой, но как отличить настоящую психотерапию от поддельной?
Этические размышления об отношениях между людьми и психотерапии в частности, как их интереснейшей разновидности, натолкнули меня на тему различения между истинной сутью процесса и его ложными репрезентациями, в которых подчёркнута лишь одна из многочисленных граней, в то время как другие, уходят в тень настолько глубоко, что суть комуникационного или психотерапевтического процесса неуловимо ускользает, и непонятность происходящего граничит с ужасающей своим сумбуром фантасмагорией.
Намерено подчеркну, что истинная психотерапия – не равно «правильная», также как «ложная» — это неправильная, эксплуатирующая, неэтичная. Ложь часто служит необходимой частью бессознательного сговора, который для многих клиентов является необходимым условием для создания рабочего альянса. Конечно, предпочтительнее, как мне представляется, когда терапевт осознанно идёт на такой сговор, подыгрывая своему клиенту, который ещё не готов ко всей правде о себе.
Очень часто на супервизиях можно видеть ситуацию, где с первой встречи терапевт выпускает тяжелую артиллерию обличительной истины на уязвимого и уязвленного клиента, неспособного эту правду принять. Он может быть даже и способен осознать её на уровне логики, но на эмоциональном уровне интегрировать в свой психический мир – нет. Вот и получается, что работа не строится, а клиент будет отвергнут как «неготовый к изменениям» персонаж. Конечно, тут можно поговорить о болезненном ударе по нарциссическим потребностям самого специалиста, которому клиент помешал сотворить чудо, но этот вид самообмана также упирается в невозможность вынести правду о самом себе в силу устройства личностной структуры, которая не прошла достаточно изменений в ходе личной психотерапии этого специалиста.
Выходит, что ложь, как и яды, в малых дозах может послужить лекарством, а в больших – разрушить структуру коммуникации, и как, будет показано далее, структуру самой личности.
Посмотрим на понятие лжи философски. Если оно есть как общеизвестное, неизбежное и всеми признанное (но не всеми принятое) явление, значит ложь выполняет важную функцию в комуникации между людьми, а также во внутрипсихической динамике личности, что обычно называют «ложью самому себе». Имеется в виду, такой степени и структуры внутренний конфликт, где одна часть личности лжёт другой, выигрывая борьбу в этом конфликте. Цена за эту незримую внутриличностную победы одной части над другой – не-знание самого себя именно в той области, которая скрыта защитным покровом лжи. Неудобная правда вытесняется или отрицается, если это противоречит фундаментально-важным нарциссическим основам личности, менять взгляд на самого себя очень нелегко, особенно если отсутствует прочная уверенность в собственной ценности, несмотря на ошибки, что мы и наблюдаем при нарциссических расстройствах.
Если мы считаем одной из самых главных психотерапевтических задач – помощь в осознании самого себя, значит для нас борьба с ложью выходит на первый план, но как в примере, приведённом выше, эта борьба не должна приводить к разрушению самого контекста отношений и нарциссического фундамента личности, иначе мы выплескиваем вместе с водой младенца. Такого нарциссического младенца, не понимающего различия между правдой и ложью, не принимающего ограничений и стремящегося не к осознанию себя, а к отказу от себя и слиянию с Большим Другим.
Чем клиент более нарушен, тем меньше правды о себе он способен вынести. Например, в работе с шизофрениками, абсолютно не рекомендуется спорить с их бредовой системой, а лучше и вовсе встроиться в неё, приняв как вполне допустимый «вариант реальности». В этом смысле мы «верим» в ложь клиента на время, отдавая себе отчёт в её острой индивидуальности и, конечно, не пропадаем в этом особенном психическом мире.
Конечно, по мере роста осознанности клиента, можно постепенно уменьшать эту дозу лжи. Один терапевт шутливо заметил по этому поводу: «Чтобы понять в чём проблема клиента, нужно 3 сессии, чтобы ему это объяснить – ещё 100». От себя могу добавить: а чтобы он смог сделать из своей проблемы преимущество – ещё 200. И эти цифры условны, разумеется.
Уменьшение такой лжи на практике может выглядеть как:
— уменьшение молчания терапевта со временем (молчаливое согласие со всем, что говорит клиент);
— уменьшения терминологической нагрузки и научного подхода, который слишком сильно редуцирует психическую реальность личности;
— переход от нарциссической подпитки и поддержки к фокусу на индивидуальности, желаниях и задачах клиента как отдельной личности;
— признание границ применяемого метода, границ личной ответственности, индвидуальности, смертности и границ вообще, как неумолимой части всеобщей реальности.
Но бывает терапия, не использующая ложь ради помощи клиенту, а имеющая ложь в её основе как самоцель. Я выдвигаю тезис о наличии бессознательной мотивации терапевта с помощью лжи избежать реального бессознательного эмоционального контакта. Такая мотивация вполне понятна по-человечески: психический материал клиента порой может быть просто невыносим. Психика бросает на укрепление психологических защит терапевта все силы, где ложь принимает форму вытеснения, отрицания, проекции, регрессии и самых драматических разыгрываний. Ради этого очень удобно может быть использована как психотерапевтическая рамка сеттинга, так и обывательская этика вежливости и доброжелательности. Если терапевт не осознаёт то, до какой степени он не справляется с контрпереносом, защитно отрицая собственные чувства, финал может быть куда хуже, чем несостоявшаяся в самом начале терапия.
Позитивный и, наверное, самый распространенный, пример такой «лживой психотерапии» — это фразы вроде «всё будет хорошо». Конечно, тут имеется в виду, что как и любое состояние, нынешняя тревога, апатия, уныние и подобное, рано или поздно закончатся. Но в тяжелых состояниях это так не происходит. Желание младенческого всемогущества отражается в этой фразе как нельзя лучше, тут есть и про всеобщность (всё), и про власть над процессами (будет), и удовлетворение желаний (хорошо). Такая интервенция оправдана в кризисные моменты, чтобы этой иллюзией остановить невыносимые переживания, но что будет если на этом построена глубинная психотерапия?
Конечно, будут подпитываться примитивные защиты клиента, вроде отрицания и проекций, где отношения клиента-терапевта всё больше нарциссически раздуваются от идеализации и инфантилизации. Таким образом, не происходит роста и развития, но подпитывается ложная самость клиента, давая лишь ощущение приятной передышки от ежедневных бурь и того ада, в котором живёт клиент. Да, это способствует зависимости клиента от терапии, но такой регулярный не способствует укреплению личности именно из-за ложных целей терапии, которая ставит целей не адаптацию через познание, а выживание через усиление защит, а значит, искажение реальности.
Часто, можно увидеть, как психотерапевты в своих рекламах обещают быстрые и коренные изменения, гарантированное улучшение жизни, избавление от боли. Это явные маркеры лжи, несоответствующие естественному порядку базовых психологических законов но что бывает на сеансах – вопрос открытый, и этот ход можно списать на маркетинговую уловку. Конечно, бывает довольно глубокая краткосрочная терапия, взламывающая защиты, но насколько она болезненна по своей сути, говорить будет излишне.
На практике вспоминается случай, где психотерапевт долго поддерживал депрессивную бывшую звезду поп-сцены Шинейд О Конор (Sinead O’Connor – выдающая вокалистка), называя её «своим героем», говорил о том, какая она сильная, вместо того, чтобы относиться к ней как к сильной на протяжении многих лет. Шинейд ценила эту поддержку, даже говоря о том, что её психиатр единственный, кто в неё верит (как будто она божество, утратившая своих поклонников). Через несколько лет она совершила самоубийство. Я не обвиняю в этом её терапевта, ведь, как ни странно, это было её волеизъявлением, возможно одним из немногих проявлений, которым она в действительности могла управлять взамен нарциссической логики мнимого всемогущества. Но всё же этот пример может показать всю драму злоупотребления лживой психотерапией на практике.
Зная о тяжелейших отношениях Шинейд со своей матерью, где было очень много насилия, можно предположить, что её психиатр отыгрывал «хорошую маму», стараясь компенсировать дефицит нарциссического фундамента безопасности, что сначала сыграло позитивную роль, а затем привело к отрицанию тех аспектов отношений, которые могли позволить излить ответную ярость на терапевта. За неимением такой возможности, ярость вылилась в младенческом виде – на саму себя как истинную причину всего, был совершён суицид, вместо тяжелейшей проработки гнева в отношениях с терапевтом.
Резюмируя, подмечу, что ложь как ядовитое вещество, в нужном контексте и в разумных малых дозах может служить важным аналогом психологического транквилизатора в контакте бессознательных клиента и терапевта, а если злоупотребить этим методом (особенно, если сам терапевт сидит на этом наркотике), сначала возникает стойкая зависимость, вполне способная уничтожить человека в прямом или переносном значении этого слова.